просють!", пронеслась в голове заезженная сентенция. Ну, что ж, приступим...
Я выключил ночник, в купе воцарилась темнота. Присел на полку, снял с Тамары простыню, провел рукой по телу, поиграл сосками - они тут же напряглись и вытарчивали столбиками. Опустил руки на бедра, залез пальцами под резинку трусиков. Тамара приподняла бедра, я снял трусики, нагнулся и понюхал ее заветное местечко - это старый способ проверить чистоту женщины. Пахло запахом влажных салфеток для рук. В туалетах российских поездов, горячей воды отродясь не водилось, поэтому Тамара использовала салфетки, чтобы протереть интимное место. Я разделся, наклонился над женщиной и прошептал:
-Тома, на полке не получится, слишком узкая. Давай по-народному...
Тамара послушно встала, взяла полотенце и постелила его на пол, чтобы ноги не мерзли. Наклонилась и уперлась руками в стенку купе. Мое копье давно было в боевой стойке. Я разорвал упаковку презерватива, надел его и воткнул копье в гнездышко. Тамара чуть слышно застонала. Я стал трахать ее, держа ее за бедра. Но при этом, я был вынужден наклоняться и спина затекала. Я выпрямился, и взялся руками за ограничительную решетку верхней полки, на которой спала Ирочка. Сразу стало удобнее, я ускорил темп. Тамара текла, как из ведра, видимо, у нее давно не было мужчины. Мое копье потерялось в этом море и стало уменьшаться в объеме.
Ирочка повернулась во сне. Ее одеяло сбилось, открыв попку. Я не удержался и погладил трусики в том месте, где был нарисован зайчик. От этого, вполне невинного движения, мое копье воспрянуло, затвердело и запрыгало в Тамариной пещере так, что женщина вскрикнула.
Продолжая трахать Тамару, я водил дрожащей рукой по нежному сатину Ирочкиных трусиков. "Что ты делаешь, старый хрен!", взвыл я мысленно. Но рука меня не слушалась. Дрожащие пальцы проползли под резинку трусиков, погладили гладкую попку и коснулись щелочки. Меня пронзил мощный электрический разряд! Я кончил так бурно, как будто мне было не пятьдесят пять, а всего тридцать!
Тамара обессиленно прилегла на полку, и укрылась простыней. Мои ноги дрожали, словно я пробежал марш-бросок с полной выкладкой. Я по-прежнему держался правой рукой за прутья ограничительной решетки, а левая осталась под трусиками, на попке Иришки. Вынуть руку оттуда было выше моих сил!
Поезд стал замедлять ход. Лязгнули буфера, поезд остановился. Сразу стало слышно, как шумит дождь за окнами. Сквозь неплотно прикрытые шторы, в купе проник тусклый свет станционных фонарей. Я посмотрел на Тамару и увидел что она спит.
Ирочка зашевелилась и я отдернул руку. Девочка села на полке и прошептала:
-Дядя Аркадий, вам бабушка понравилась?
-Как это? - растерялся я.
-Ну, вы же с ней любились, значит, она вам нравится?
-А как ты... Откуда ты... - лепетал я, не зная, что отвечать.
-Я давно не сплю, и все слышала. Я же не маленькая, все понимаю. У нас в поселке есть дядя Федор, он раньше к бабушке ходил. Они думали, что я сплю, а я все видела.
-Тебе еще рано на такие дела смотреть! И вообще, иди спать! - пролепетал я.
-Не хочу, я выспалась. А можно я ваш ноутбук посмотрю?
-Ноутбук? Ну, ладно.. Я тебе мультики включу. У меня и Шрек есть, и "История игрушек".
-Не, я мультики не люблю. Я фильмы про любовь люблю смотреть.
-Про любовь?! А что ты понимаешь в любви?
Нет, вы только представьте эту "картину маслом"! Стоит голый седой мужик, и разговаривает про любовь с девятилетней девочкой, которой только что лазил в трусики!
-Иришка, ты отвернись, я оденусь, а потом спустишься ко мне, и поговорим.
Девочка отвернулась к стенке. Я быстро стянул презерватив и бросил его под полку. Натянул трусы и "адидасные" штаны, надел майку. Опустил решетку полки, взял девочку на руки и опустил на свою нижнюю полку. На мгновение, ее тело прижалось ко мне, и у меня в штанах начал разгораться огонь!
-Только давай будем говорить шепотом, чтобы бабушку не разбудить. И еще, мы ей домик сделаем.
Я взял простыню, заправил ее под матрац на верхней полке, а вторую сторону простыни подсунул под матрац Тамары.
-Теперь у бабушки отдельная комната! - тихонько засмеялся я. -А мы будем разговаривать. Ну, расскажи, что ты понимаешь в любви.
-Все понимаю! Я сама часто влюбливаюсь!
-Надо говорить - "влюбляюсь"!
Иришка фыркнула.
-Вы, прям, как бабушка! Она меня тоже все время поправляет!
-И в кого ты влюбляешься? В мальчиков в школе?
-Нужны они мне! Я в артистов влюбливаюсь... влюбляюсь! - поправилась Ирочка. -Еще я в дядю Федю влюбилась, который к бабушке ходил. Мы с ним даже целовались! Но потом бабушка его прогнала.
-Как целовались, в щеку?
-Нет, по-настоящему, в губы!
-Да ты, наверное, не умеешь целоваться! - подначил я девочку.
-Я не умею? - возмутилась Иришка. Она быстро пересела ко мне на колени, обхватила за шею ручками и впилась губами в мои губы. Я обнял Иришку и ответил на поцелуй, мысленно содрогаясь от того, что делаю. Огонь, который тлел у меня в промежности, ярко спыхнул. Мое копье восстало и уткнулось в попку девочки. Ирочка ойкнула. Слезла с моих колен, осторожно потрогала "копье" сквозь ткань и сказала:
-А можно посмотреть? Мне дядя Федя показывал.
Я не нашелся, что ей ответить. Ирочка приняла мое молчание за согласие. Оттянула резинку "адидаса", залезла ко мне в трусы и вынула остолбеневший член. От прикосновения ее ручки, "столб" вздрогнул и завибрировал. Ирочка тихонько засмеялась.
То, что происходило в купе, настолько выходило за грань реальности, что у меня мутилось сознание. Наконец, я пришел в себя. Осторожно разжал ее кулачок и спрятал "столб" в трусы. Прижал девочку к себе и поцеловал в ушко.
-Ирочка, так нельзя делать... - прошептал я.
-Почему? - удивилась девочка. - Дядя Федя мне давал потрогать.
Если бы в эту минуту дядя Федя попал мне в руки, он бы и минуты не прожил! "Развратил ребенка, алкаш проклятый!", возмущался я, прижав к себе девочку и поглаживая ее по головке. "А сам что творишь, мерзкий старикашка?!!", заорало подсознание. Я устыдился и попытался отодвинуть Ирочку, но она еще сильнее прижалась ко мне...
Поезд дернулся и стал медленно набирать скорость. За простыней похрапывала Тамара.
-Дядя Аркадий, а вы меня любите? - Иришка отодвинулась и посмотрела на меня. Я молча поцеловал ее в пухлые сладенькие губки. Я не знал, что ей ответить. Конечно, я любил это ангельское создание, любил до умопомрачения. Но как ей объяснить, что такая любовь невозможна, немыслима, запретна!!!
-Дядя Аркадий, а давайте любиться, как вы с бабушкой! - Ирочка быстро стянула трусики, легла на спину и раздвинула ножки.
-А ты что, с дядей Федей так делала?!!
-Нет. Он несколько раз приходил ко мне после того, как они с бабушкой полюбились. Гладил меня и целовал, но однажды бабушка проснулась и его прогнала. А я хочу любиться как взрослые!
-Нет, солнышко, как взрослые, тебе пока нельзя! Но если хочешь, я тебя просто буду гладить и целовать.
-Очень хочу!
Я осторожно раздвинул ей ножки, наклонился, и стал лизать алый бутончик. Девочка вздрогнула. Подтянула коленки, обхватила их руками, раздвинула и начала ритмично двигать тазом. Было очевидно, что это она делает не в первый раз. Постепенно, движения девочки синхронизировались с движениями моего языка. Дыхание Ирочки ускорялось, наконец, она содрогнулась и обесиленно распласталась на полке, закрыв глаза. Я стянул "адидас" вместе с трусами, схватил звенящий от напряжения член и лихорадочно заработал кулаком. Через несколько секунд я кончил. Взял салфетку, вытер член и оделся.
Светало. Поезд мчался по равнине, выстукивая на стыках извечную дорожную песню. С каждой минутой, он приближался к Симферополю, где наши дороги с Ирочкой должны были разойтись навсегда.
Девочка уснула. Я накрыл ее одеялом, взобрался на верхнюю полку и лег. Подушка пахла Иришкиными волосиками. Я сжал ее (подушку!) в объятиях и в этот миг принял решение.
Я никогда не расстанусь с Иришкой. Плевать мне на все условности и запреты! В конце концов, почему мусульманам можно брать в жены девочек, а