Дикий. Страстный. Горячий секс!
Так что все меняется! Сейчас Оленьке тридцать три, мне все сорок и наша страсть уже давно поулеглась.
А у этого смотрю все в норме, готов хоть сейчас в бой.
- Валер!.. Ничего, что на ты!? - Он поднял руку - значит все отлично, - давай так! Мы сейчас забываем о твоих страхах, предположениях, провалах, и начинаем действовать с нуля и вместе, - я протягиваю ему руку, - зер гуд!?
Он довольно-таки крепко сжимает мою ладонь и, с достоинством кивая в знак согласия головой, заключает этим наше с ним соглашение.
- Я рассказываю тебе о ней всё. Передаю тебе всю информацию, какая будет нам полезна: все, что знаю о ней, о ее вкусах, о ее предпочтениях, о ее слабостях. Создаю для нее такие условия, что ей будет не так зазорно встретиться с тобою и, может быть, решиться на большее, но это уже от тебя будет зависеть... - я смотрю на него и он с пониманием (понятливый черт!) вновь кивает сединами своей головы
Он кивал, а я продолжал свой монолог. "Как и что я буду делать, это уже предоставь мне, подготовка ее душевного состояния так же остается за мной, но ты будешь в курсе всех наших отношений, так что действовать будешь не в слепую. Будут вопросы - звони. Будут проблемы - звони. Будет ... - Я усмехнулся, а он понял (говорю же - понятливый), - звони..."
"Мне, кажется, именно тебя ей не хватает!.." - этими словами я вновь отшутился от вопроса, который все же он задал сам и на который у меня у самого, похоже, не было полноценного ответа. Но в доле моих слов, заключенных в эту несерьезную фразу былА все же часть ответа: я реально желал, чтобы моя жена попробовала нечто другое, новое для неё, а еще я хотел, чтобы ее порадовали хорошим большим членом! Да, да! Именно большим и хорошим в своем объеме, таким, какого не было у меня при моих среднестатистических четырнадцати на три, три с половиной в обхвате. Я хотел, чтобы она почувствовала всю прелесть этого определения "размер" не только на словах, но и на деле. Она заслужила этого, и я готов был, пожертвовав собою, преподнести ей этот подарок, который к слову сказать, по ее словам, вроде как был ей и не нужен...
Но я знал, что это лишь слова! Знал, что это лишь защита, которая строится на категоричности - нет и всё! Категоричности, которая защищает ее от пропасти, в которую, не дай Бог, упасть, и из которой неизвестно потом будет ли возможность выбраться! Она боялась себя! Боялась своего скрытого либидо, что временами нет-нет да вырывалось из своего заключения на волю, заставляя ее превращаться в потерявшую голову самку. Самку, которая раскрепощаясь, превращалась в полное страсти, желания, похоти создание, сотворенное именно для таких утех. Эти всплески были мгновениями, секундными вспышками, выплескиваясь, они тут же хоронились, забивались туда, откуда вырывались наружу, "но они были, и она была в эти моменты такой, какая она была от природы: страстная, бешеная, сумасшедшая, дикая в сексе самка, желающая получать, высасывать, грызть из последних сил холку своего самца, дабы он усладил, оплодотворил ее собой, своей мощью, своей силой... "
Оля была таковой, но прятала это в себе.
А я хотел достать это из нее, вынуть и подарить ей в знак своей любви к ней, вылечив ее таким образом от ее понятия "рамки, приличия, нормы", наградить ее свободой желания, что должна была украсить еЁ, нАшу с ней интимную жизнь. Я не мог дать ей этого, так пусть же попытается он, а уж там...
- Не хватает ей...
Я хитро улыбнулся и вышел.
2
Вечер я провел в полной прострации. Олька не раз, пристально смотря на меня, задавала один и тот же вопрос. - Что с тобой? О чем ты все думаешь?
Я передернул плечами, сбрасывая ее локотки со своих плеч.
- Ни о чем, отстань! Чего пристаешь? Все у меня нормально, все в порядке.
- Ну, милый... - её руки поползли по моим рукам вниз и она выдохнула эти слова мне в ухо. Грудь приятной упругостью принялась массировать спину. Грудь у нее была божественна: еще крепкая, несмотря на то, что она ею выкормила двоих детей, с нежной упругой кожей, обтягивающей железы, словно барабанная кожа барабан - в натяжку, в струну,- до гулкой вибрации при касании.
Да она вся была божественна: красивое итальянских черт лицо - темные выразительные карие глаза, черные брови, длинные черные ресницы, битумный волос, алые переполненные соком губы, которые своей сумасшедшей сексуальностью притягивали желания мужчин, желания впиться в них своим ртом, целовать и сминать их, заставляя делиться её с ними своим вишенным вкусом, который обязан был присутствовать в этом сгустке эротики, лишь нос... Носик у нее был "финский" - отцовских финских кровей - аккуратный, чуть курносый к низу. Но это не портило ее "Италию", а даже наоборот, придавало ее Беллучисти детскую невинность. Ноль и фаза - равно - взрыв, свет, секс, сексуальность!!! Грудь, плечи, руки, талия - все на высоте, во всем та же эротика, красота, желание - крепость, острота, ухоженность, норма параметров. Попа, бедра... тут та же история - крепость, эротика, красота, нормы. Тут все просто... Их хотелось, ОНИ просились в руки, ОНИ возбуждали, рождали фантазии... Тело грешницы с
лицом Ангела!!! Поруганная красота!!! Это была она - моя Оля.
И сейчас облепить бы эти ноги руками, изогнуть кисти и пройтись по их сухожилиям кверху, задирая халатик, облапать ягодицы, прижать её бедра к своей спине... Поцеловать склонившееся ко мне лицо, шейку, ключицу. Развернуться и, прижимая ее к себе, впиться губами в плоскость животика, чуть ниже следа резинки оттянутых книзу трусиков, пупок, уключины бедер. Целовать, целовать, целовать все это волшебство. А затем сорвать с нее защитную пленку, отбросить ажур в сторону, распеленать себя и, притянув к себе, насадить на кол! На кол её! На кол! На кол!... За её очарование! За её колдовские изгибы, формы, запах! За её издевательство надо мною. За то, что она до сих пор мучает меня, заставляя желать того, чего отрицает, что прячет за своими принципами.
Неужели, так трудно согласиться пойти на то, чего я так желаю, довериться мне и принести нам большее. Себе большее. Ведь для нее я стараюсь, её хочу видеть счастливой. Видеть, как онАА сходит с ума, как онАА кричит в голос и бьется в оргазмах, онАА, онАА, онАА... Для неё всё это, для неё!!!!
На кол её! Только не на мой, не на мой, не на мой...
"Оль, ну не сейчас... Мне сейчас не хочется. Нет сил. Прости дорогая!..."
3
Уже месяц у них не было хорошего секса. Так: раз, два и всё... Что с ним происходило, она не могла понять. Нашёл кого-то!? С ней что-то не так!? Заболел!? Что это!???
Оля склонялась к версии "нашёл шлюху".
Муж у нее был видный и далеко не скромник. Не раз доказывал ей это, втягивая ее в свои интимные авантюры. То ему это подавай! То давай так попробуем! А в последнее время совсем с катушек слетел - мужика ей чужого в постель пихает, мол, надо попробовать, вдруг понравится!?
Так почему нет!? Нашел себе какую-нибудь кикимору и с ней вместе ставит свои эксперименты, а на нее, свою жену, уже не хватает сил: "Козёл!"
Но все же ей не верилось в это. Андрюшка не такой, не может он ей изменять!!!
Но секса-то не было!!! Не было ни секса, ни отношений. Не было ничего уже месяц.
Ме-ся-ц! "Угу. Ага. Я устал. Давай позже. Спать хочу."
Месяц! "Я на футболе. Я в баре с друзьями. Я на рыбалку. Я задержусь сегодня..."
Оля в сердцах швырнула ручку, которой она только что сделала запись в учетном журнале - заполнила, сделала запись о том, что была использована ампула "Реланиума" - и с размаху швырнула в первом попавшемся направлении. Попала в дверь. Ручка ударилась о дверь и рассыпалась на три своих составляющих: паста, сама ручка, головка.
Головка!!! Оля горько усмехнулась. Головки она не видела уже ой как давнооо.
- А что это у вас тут происходит!?...- появившийся в дверном проеме Валерий удивленно улыбался, влюбленно смотря на Олю,- Ольга!? Что случилось?
Он положил перед ней на стол очередной из своих букетов (уже шестой за месяц!). И ведь словно знает, что именно такие розы ей нравятся: с таким вот именно длинным благородным стеблем, с такими шипами, того именно цвета, одним словом, "Сорт". Сорт, который ей нравился и который не