штучка, что так сразу о ней и не скажешь: строгая, холодная, ироничная. Но муж намекал ему об этом, и теперь он понимал, чего хотел его новый знакомый Андрей. Эту бестию нужно было лишь раскачать, а раскачав...
И похоже он раскачал ее...!? Дело осталось за малым! Горин был доволен этим.
6
"Сначала боишься боли, боишься касаний инструмента, укола иглы, но потом все случается и ты уже сама рада, что подпустила к себе его, ты знаешь, что скоро уйдет боль, после его вторжения наступит облегчение..." - "стомотология".
Оля плотно закрыла глаза, готовясь к худшему. Крестик, свисавший с его шеи, царапнул подбородок точно так же, как и там внизу, член царапнул её женственность. Соединение произошло - инструмент коснулся пациента! Царапнул раз, другой и, подавшись вперед, стянул ожиданием легкие.
Он заклеймил её! Поставил мощную печать!
"Закреплена за мной!"
" Она Моя!".
Игла уколола. Резануло тонкой болью неразработанные под такой инструмент края спаек малых половых губ. С таким членом бедные спайки повстречались впервые и несмотря на удивительно обильное выражение желаний хозяйки, растягиваясь, все же охнули.
Боль отступила! Спайки облегчённо выдохнули... И снова завизжали, крича на гостя: "Ты что делаешь? Куда прешь!???"
И снова успокоились: он ушёл.
Горин толкал ее тихонько, не спеша и не форсируя события. Он хотел ее удивить, порадовать, а не покалечить. Она была ему дорога ещё, еще он не наигрался ей... Может быть, потом...
Вот так потихоньку подталкивая её, с каждым толчком, приоткрывая все больше, распахивая шире, вминаясь в отвоеванное пространство и уже не теряя его, он дошел до "преддверия", прошел его, покорил участок остаточной плевы, растянул начало влагалища.
Горин напрягся, она почувствовала это по мышцам его рук, за которые неосознанно ухватилась, понимая, что только так она сможет контролировать его.
"Чуть сжать, прижать пальчиками" - аккуратнее.
"Ослабить захват" - готова.
Пальчики чуть сжали напряженную руку - боль, отпустила - можно. Пальцы расслабились, и Оля притихла, боясь что он может ошибиться. Тонкие маячки подрагивали, готовясь послать сигнал как только он допустит ошибку, которую невозможно не допустить с таким "отклонением" в строении тела, только наступит боль они сомкнуться и автомат выбьет...
Но физиология была придумана не человеком и то, что происходило, не поддавалось никакому разумному объяснению. Каким-то немыслимым образом, делая свое дело, миллиметр за миллиметром растягивая эластичные стенки Олиной сути до нужных ему размеров, член Горина входил в нее, заставляя принимать нежные стенки свои формы. И случившееся не посрамило своего создателя. Потихоньку! Помаленьку! Тут -"стоп", тут - "можно" - Тут, разомкнув пальчики, тут, сомкнув, не торопясь, не спеша, Горин заставил стать их одним целым, овладев Олей полностью.
"Даааа..." - Она сама не поняла, как выпустила из себя эту похвалу. Это произошло без ее участия - кто-то без нее, не спрашивая ее разрешение, выкрикнул её извне, может даже и громко, во весь голос!...
... но до него дошло только это тихое и блаженное переполненное восторгом признание...
Горин поцеловал ее и чуть подался назад.
НЕТ! НЕТ!... Оля сжала его руки сильнее
НЕ УХОДИ... НЕ НАДО! ОСТАВЬ МНЕ ЭТО!!!...
НУу, ПОЖАЛУЙСТАаа... Руки обидой впивались в кожу маленькими ухоженными ноготками, заставляя его вернуться... И отпустили, перехватили ладошками повыше, когда он послушался её. "ДААааааааааааааа!"
Горин не торопясь трахал свою мечту: вошел он тяжело (похоже, Ольга и правда была однолюбка и потому была непоношена узка) и сейчас, разрабатывая её, блуждая своей мортирой назад и вперед, он делал лазейку поудобней для себя и для нее. И она быстро приходила в норму - уже не чувствовалось той новизны, что прихватив петли, не давала ему беспрепятственно распахнуть ворота. Ворота обработали и смазали и теперь они легко открывались и закрывались под его толчками. Но хотелось войти дальше. Распахнуть не только ворота, но и заселить собой всю площадь. Он хотел до конца! До предела погрузить себя в это создание и, использовав по полной выпавший ему шанс, привязать ее к себе. Такая ему нужна! Такая одна во всем городе!
И Оля чувствовала это! Он глубже и глубже погружался в неё! Его агрегат побывал уже там, где еще никто не был до этого дня. Неизведанные места... они удивляли и наполняли голову волнением. Ее первым мужчиной был муж! По сути и по жизни это должно было остаться навсегда! Но сегодня появился еще один первый!!!... Он был другим. К нему у нее были совсем другие чувства. Не такие, как к мужу... Мужа она любила, для нее он был единственным пусть даже он и изменил ей и обидел её. Но вышло все так, как вышло, и этим он даже помог ей! Дал шанс узнать... Оля сжала ладошки - член лизнул ее там, куда еще не доходил, и в миг забрал с собой Олю. Она вскрикнула и стала ждать повторения. Член снова лизнул, и принес те же чувства...
Муж был забыт. Раз, два, три - член лизнул три раза. Раз, два, три - три коротких вспышки в голове.
Раз, два, три, четыре - Четыре укуса. Раз, два, три, ЧЕТЫЫЫРЕЕ... - четвертый раз длинный, протяжный, с выкладкой... "Ма-ма!"
Четвертый раз такой же длинный - три первых раскачка - и снова на Четвертом "Ма-ма!"
"Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма!" Короткие! Точечные! Вылетающие один за другим...
На каждом качке Оля выкрикивала это близкое ее сердцу слово. Уже не было второго, третьего, первого, а был лишь "Четвертый"
Четвертый! Четвертый! Четвертый!
Оля забыла все: мужа, как все начиналось, первую боль...
Был только этот толчок: длинный, протяжный, вспарывающий, убивающий сознание...
Головка в животе! - Головка в "преддверии"! Огненная вспышка под ребрами! - Ожог по всей длине тоннеля, подмят клитор!...
Головка мчится в даль, растягивает ее внутренности, рвет клейкие нити сомкнутого ластика, заполняя его, вновь будоражит возбуждением! - И снова она у истоков...
Бедра Горина вздымаются и резко летят вниз. Вздымаются медленно не спеша... Опускаются резко и сильно.
"Раазз!" И его мечта на мортире! "Разз!" И эта скромница, забывая кто она и как себя перед ним вела, орет о своей матери.
"Раазз!" И она уже не стреляет словами, а кричит в голос.
Раз! Раз! Раз! И она бьётся в истоме. Раз! Раз! Раз! И она выплевывает нечленораздельные звуки, превращаясь в безумную, блеет на каком-то своем языке.
"В! В! В! - А! А! А! - ЛЕ !ЛЕ! ЛЕ! - РА! РА! РА!.."
Ее трясет, она потеряла человеческий облик: "Н! Н! Н! - Е! Е! Е! - Т! Т! Т! Н - Е - Т- т-т..."
Её трясет, словно ту утопающую, что в последний момент успели спасти, вырвав из цепких рук смерти. Ту букву "Т", что висит на конце набора букв ее "выкидыша" она словно выплевывает из себя вместе с той водой, что осталась в легких... "Ты - ты - ты", - каждая "Т" сопровождается плевком, что выходит из груди, и она вздрагивает при этом всем телом, безумно блуждает глазами, не красиво пучит губы
"Нет!" И тут же: "Да!"
"Нет" - это та боль, что приходит к ней теперь, ведь он в ней полностью, вся его информация загружена в ее файл, это не так комфортно и она перегружена...
Но "Нет" не долгое, это временная перезагрузка ее организма, все больше и больше звучит "Да!", оно возвращается к ней с каждым его новым движением, что теперь еще длиннее, дольше, слаще! Эти движения вынимают душу, сводят с ума, делают ее беспомощной даже перед болью.
Это "Да" рождается глубоко в тоннеле, где проявляется огненный след на раздраженной молотом плоти. Молот, несясь по неизведанным до сей поры недрам, оставляет этот след словно спичка на черкаше коробка, заставляя то место, по которому он прошел, ярко гореть раскаляющим переливом, мерцать красотой.
Вжжжииик... - и вырываются искры, шипит поджигаемая плоть.
Вжжжииик... - искры уже рассыпаются по всему тонелю и, опадая на стенки, жгут до дыр.
Вжжжииик... - и новая порция искр сыплется поверх предыдущих, ныряя за ними в уже растопленные дыры, падают поверх их и топят, топят их, еще глубже поджигая