прочтешь это - знай, я буду помнить ее до тех пор, пока старческий склероз не засрет мои мозги сплошным грязным туманом... ...Да, отвлекся, идея использовать кондом с его силиконовой смазкой показалась мне если не гениальной, то уж по минимуму многообещающей. Палец в презервативе вошел внутрь без большого труда, Марта подалась было вперед, но я крепко держал ее левой рукой, обняв под брюхо задние ноги. Через минуту возвратнопоступательных движении к первому пальцу присоединился и второй... Я придвинул невысокую табуретку и сел на ее край. Покрытая спермой и смазкой ее киска была прямо напротив моего набухающего члена. Понимая, что через несколько секунд он станет уже слишком большим, я засунул головку внутрь на этот раз процедура получилась сразу и без напряга. Сидя на краю, я начал медленно и с небольшой амплитудой, держа за бедра, двигать вперед-назад ее круп, стараясь каждым движением на себя вдвинуть член глубже. Марта не выказывала значительного неудовольствия (впрочем как и удовольствия), но когда до полного погружения оставалось сантиметров 5, и эти сантиметры никак не поддавались, она начала странным образом тужиться (как дети при запоре). Я понял, что таким образом она пытается выдавить мой член из себя... Чтобы воспрепятствовать этому, я в момент следующей потуги сильнее прижал ее круп к своему члену (точнее, уже почти к яйцам) и он проскочил внутрь целиком! Реакция Марты была поразительной: она испугалась, но вместо того, чтобы попытаться вырваться - ей бы это наверняка удалось, поскольку держал я ее не очень крепко - она вжалась задом в мой пах. Было такое ощущение, что она теперь боится потерять мой член, будто через образовавшееся отверстие вывалятся ее внутренности... Я вновь начал движения, теперь двигался я, привстав с табуретки, удары становились все сильнее, амплитуда росла... Я для устойчивости переместил руки с бедер на ее плечи, практически опершись на них. Внутренняя поверхность моих бедер соприкасалась со внешней ее ног, лобком и животом я чувствовал ее спину, прогибающуюся вверх с каждым ударом... Я согнул руки в локтях, так, чтобы они касались ее боков и ощущали ее частое дыхание, опустил туловище, чтобы грудью касаться ее жаркой спины... Я чувствовал ее почти как себя. Удары стали реже, но амплитуда и сила, с которой я загонял член внутрь ее тела, возросли еще более. Теперь с каждым движением вперед она блеяла то ли от боли, то ли от удовольствия. Я впился руками в шкуру на ее плечах и рванул вглубь, пытаясь войти в нее весь, уже не сдерживая лавину оргазма, погрузил лицо в ее шкуру, вдыхая ее запах, более желанный, чем все ароматы Парижа... Она кричала уже почти непрерывно, еще несколько диких ударов - и я замер, чувствуя неведомый ранее напор рвущегося на свободу семени. Время сжалось, как в последние моменты перед смертью. Я выл и эякулировал, желая до краев наполнить ее семенем, моим семенем... Когда я пришел в себя, пододвинул табуретку и вынул еще не опавший, но уже ставший мягким член, то первым чувством было удивление: как же это он там поместился. Марта была уже совершенно спокойна и пыталась вытащить какую-то соломинку из дивана. Немного погодя она вышла на середину комнаты и, снова натужившись, выдавила из себя на пол лужицу спермы. Наверное, для красоты. Нечто подобное часто выделывала несравненная подРужка Л., наверно, из баловства она любила "кончить" мне на живот моей же спермой... Эх, былые дни... Обед был на редкость кстати. Подружка не задавала вопросов, но вся так и светилась интересом. За чаем она указывая на лужицу спросила:- Не получилось? Мастурбировал?- Да нет, уж скорее получилось... расскажу позже, за ужином.Ужина, однако не было, рано легли спать. Дров, несмотря на мороз, хватило, - то ли дом уже прогрелся, то ли наше умение заготавливать дрова возросло многократно... Мне снилось путешествие в какую-то горную страну, где (так себе сон, да и после него было нудновато...) (... ) Я взял поводок в руки и повел ее в дом. Она пошла без понуканий, как собака на прогулку (скучно, наверно, быть привязанной!). Разделся, как обычно, до пояса снизу, отвязал привязь (однако оставил ошейник, дабы не натягивать более шкуру на плечах), взял в коридоре раскладной стульчик и снял со стены большое зеркало - поставил его к остывшей печке спереди Марты - мне хотелось видеть ее не только со спины... Эрекция никак не спадала, как я ни пытался перевести мысли на посторонние предметы... Пришлось снова воспользоваться снегом. Подружка не задавала вопросов и вообще старалась не замечать меня и Марту, находя и далее весь световой день дела на улице, вплоть до самых идиотских типа уборки снега с машины... Вернувшись в комнату, я обнаружил Марту, внимательно смотрящей в зеркало, и, без особых предварительных ласк, торопясь, задвинул испугавшуюся снега головку члена в, казалось, раскаленное нутро Марты. Я забыл про смазку, но она была внутри такой горячей и влажной, что вслед за головкой Он весь скрылся внутри. Мы уже привыкли к незнакомой анатомии друг друга, и в сегодняшнем соитии не было чистого восторга утренней свежести, как вчера, но в техническом плане мы стали на голову выше. Я теперь мог следить за ее эмоциональным состоянием, экспериментировать и выявлять, как ей нравится больше - короче, старался сделать этот "забег" "для нее". Я уже не двигался яростно, как поршень в цилиндре мотора или паровозное дышло, теперь я то покачивался, пытаясь обрисовать головкой внутри незримую спираль, уходящую вглубь, то, задвинув член на полную длину, массировал ее бока и плечи, то, лежа на ее спине, нежно теребил черные соски, не ведавшие искажающего природную красоту вскармливания детей. Я был художником, в непознаваемой неге творящим новое полотно на свежезагрунтованном холсте. Ее глаза с неподражаемыми желтыми вертикальными зрачками чуть заметно прищуривались в такт моему внутри нее танцу, язык спешно и как бы виновато облизывал тонкие губы. Я почувствовал, что должен поставить на этом эскизе свою подпись, и решительно взялся за ошейник... Несколько резких ударов - я снова творил "для себя", сметая преграды и забыв об условностях. Марта со стоном выдохнула воздух и запрокинула голову. Возможно, это был знак, я взял ее за рога продолжая, как ледокол, свое путешествие. Ее глаза были закрыты, нижняя челюсть подрагивала... Электрический удар долгожданной эякуляции - и, извергая семя, я впился в ее шею справа в бесконечно глубоком вдохе-укусе-поцелуе... На краткий миг мое отражение в зеркале попало в поле зрения: на меня, злобно оскалясь, смотрел, смотрел юноша - много моложе меня, очень похожий, но совершенно чужой; смотрел рыжими яростными глазами - чуть затуманенными полунадвинутым сбоку третьим веком... Я бессильно осел на раскладной Х-образный стульчик и закрыл глаза. В голове гудели басовые трубы неведомого органа, гудели диссонирующе-прекрасно; какая-то сила отяжеляла мои веки и призывала так и остаться в блаженно-нейтральном состоянии покоя и всепронизывающей силы... Из чувства противоречия я открыл глаза. Марта стояла рядом, опустив свой коротких хвостик на мой еще не опавший и не покинувший ее член - ее глаза тоже были закрыты, казалось, она дремала, путешествуя где-то по весенним лугам с сочной травой и воздухом, приносящим забвение и удовлетворение... Я почти видел картины ее мечты, кожей ощущал слабый свежий ветер, в меня проникал аромат дикой дружественной природы, на губах была холодная сладость низинной росы... Мне подумалось, что все мое путешествие, волевое решение впасть на неделю в зоофилию, и все это стечение обстоятельств заготовлено судьбой вовсе не для моего развития, я - лишь инструмент в ее коварных руках: это было искушение-испытание-крещение, предназначенное именно для Марты... И эти несколько дней должны неизгладимым резцом судьбы запечатлеться на ее последующих воплощениях... Так же мне стало тоскливо от понятия, что, видимо, это и было ее задачей на воплощение, и, коль скоро она выполнена, жить ей осталось недолго... Я закоренелый атеист и не верю в Судьбу