12 Пора мужания
Матвей по трезвому уму мог сравнивать и создавать научные классификации чувственного и женского, но в любой из них Кланя стояла особняком. Если взять по генеральной схеме, то Кланя — это Монблан четырёхтысячный, рядом никого и далее женщины замужние, умные и красивые, они на отметках 400–600 метров, потом продвинутые астарты на уровне 100–150 метров, чуть над равниной возвышались продвинуте давалки и совсем внизу копошились недавние виргинии, так и не ставшие астартами. Он не питал иллюзий насчёт ебли в каждой иерархической общности и старался не смешивать ценности в каждой группе, поскольку всякая трава на ветру шелестит по-своему.
На этот раз Кланя была стелющейся травой и он это ощущал всем существом. Все девочки и женщины ебутся, как могут и на что он их своим поведением подвигает, а Кланя всегда особняком и лучшее выдаёт тут же, стоит ему подумать и сделать направляющее движение, как следует ответ женщины и жены.
С ней всё иное — не ебля до упаду и пока кровь не остынет, а неспешное течение любовной реки, в которой сама Кланя и есть река! После такой роскоши приятия уже через неделю ему захотелось чуять тело издали и она в чаянии любови мужа и воздаянии ему по-женски тут же избавилась от белья, а платья и блузки надевала тонкие и чуть не прозрачные. Не весь день, но часы и минутки в его обществе. Однако и того хватало, чтобы домашняя посуда, самогонная канитель и скотина чуяли особый настрой и аромат хозяйки.
Зимой иная картина и шубка с пояском и шапка с открытыми ланитами стали трендом внешнего вида. Она в его дом без нужды не входила и хранила чистоту помыслов на чужой территории. И он ей благодарно воздавал, приходя помочь дочерям с уроками и оставаясь на чай с пряниками и печеньем только что из печи. Ну и обоняние у обоих друг на друга проявилось чуть не звериное, текущая она напоминала мифическую Гею, рожавшую от бешеного Кроноса чудищ и монстров, а в самый благодатный период — это покорная Гестия, чуящая у мужа все чаяния и одним взглядом наполняющая собой.
Это вышло само собой и Кланя, возвысившаяся и в сане языческих богов, чуяла в своём Солнышке силу охуительную и инстинктивно стелилась под ней, воздавая и признавая. Она, ебучая и ебущаяся давно и охотно, видела удачу провидения с Солнышком, которое всходило каждое утро и согревало её сердце особым взглядом, на который отозваться можно только по-бабьи. Кланя чуяла, что Матвеюшка ебёт молодаек, как малых коз и их аромат на его теле улавливала тут же, но ни один из них не повторялся и это радовало её сердце: их много и все навылет, а она единственная и с ней взахлёб!
Ну и деревенская порядочность, она от Матвеюшки никуда: ни одну из стелющихся деревенских девчонок не только не обрюхатил, но и не лишил целки. Честь по-деревенски он соблюдал и это нравилось особо, поскольку и с её домом он очень деликатен, ну, прямо-таки рыцарь Заречного уезда. Она узнала, что Матюша начистил рыло старому деревенскому ёбарю, когда тот прошёлся насчёт кланиной мохнатки в магазине. Бабы в очереди чуяли по реакции её соседа, что за такое помело, хоть оно и спьяну, отлуп будет непременно. И вправду, Матвеюшка сопроводил дядю Гришу за ограду и без долгих речей отдубасил пьяное трепло. И что-то сказал в назидание. — Вот она — «Честь» в самом чистом виде! Другие мужики ебали горячую и сладкую пизду Клани и тешились, не заморачиваясь на женскую репутацию, а Солнышко любит и чает! — Чаяла и она. Потому и внимание особое и пиетет к мужескому достоинству.
О том особо ни узнать у соседок, ни прочесть в умных книжках, однако она постаралась и для мужицких органов кое-что подыскала, оно и простое и надёжное, так что хоть в сдобу замешивай, хоть в квасную бочку вместе с дрожжами закладывай. Она проверилась на себе и волнительность в крове отметила, знать, не пустышка, а там целебное свою болячку и само сыщет! И первые блины с привадой Солнышко отметило правильной мужицкой реакцией: дождался пока дочурки не займутся уборой и мытьём посуды и тихонечко так шепнул, из-за стола не вставая, будто про дождь за окошком:
- Кланечка, вкуснота, яко ты сама! Утречком приду чуток пораньше, накопилось, надо разрядить аккумуляторы!
- А блинчики-то, что? — Хороши ли, али скушал, на моих молодушек глядя? — сваливалась в скоромное женщина, чая именно сокровенного отзыва и он следовал тут же:
- Блинчики такие нежненькие, будто пестик при пизде приставленный, чтобы к ней, а не манде соседской гостем был. Вот и пестовал их, а дочки твои и мои тоже, на них с обожанием, так что…
- И месишь мои шарики яко опару для сдобы, чтобы ровнее привада разошлась и бабья отрава слаще казалась?
- А как же иначе, Кланюшка, если у тебя всё-всё любовным соком залито, а отрава только сверху, для аромата, чтоб с другой пиздой не спутать!
- И ни разу не перепутал?
- Обижаешь, косточка лакомая, твоё во мне после утренников весь день не выветривается! — тут что-то грохнуло в сенцах и диалог двух дружественных систем прервался, чтобы потом вылиться в естественное для мужчины и женщины. И женщина быстренько управилась со всеми делами, чтобы отдохнуть как положено и принять мужа по-настоящему.
С этим молодым супружником лучше стало во всём и он не привередничает, если что не так, а деликатно шлёпнет куда-нить пониже и всего-то задерживает руку там чуть подольше и никаких вопросов у неё и обид у него. Механизм семейной близости работал надёжно и Кланя жила, как новобрачная, на этот раз за любимым. Обычно после таких блинов и утренники шли бесподобными и ни на что не похожими, каждый свеж и запашист по-своему и калориен настолько, что в течение дня находились две-три любопытные грешницы, которым доставалось щедрот от устатка с Кланечкой. И если в этот вечер была дискотека, то все три паузы после блюзов он заполнял благотворительной еблей девочек, стоящих в сторонке с платочками в руках. Полные, худые, молокозаводы и безгрудые, болтушки и молчуньи, малышки и гренадерши получали по дискотечному нормативу и в соответствии с их пожеланиями на живот или под самое сердце.
Такие субботники выходили нечасто и если попадалась целка, то он вёл её до тех пор, пока девочка не набиралась собственной уверенности отказать ухарям, готовых пустить по кругу. С первого раза и в таких условиях девочка была открыта и беззащитна, поэтому Матвей просто уводил её домой и передавал домашним, сообщая, что Анечка от грохота дискотеки утомилась и от успехов с парнями на танцах голова закружилась. И возвращался в ДК, где ждала деревенская пенелопа по имени Франюшка.
Пенелопа чуяла аромат другой женщины, кипятилась, но он находил слова и приёмы, которые смягчали, ну и домой только с ним! Такой мазохизм тоже имеется и она им упивалась, даже не догадываясь о корнях такой щедрости Матюши с городскими. И если что-то из мужеского разливанного требовало правильного исхода, он говорил Франечке условную фразу, которая непременно попадала к её маме и после того, как все уснут, он пробирался к соседям и в укромном местечке воздавал Кланюшке за всё добро. Тоже не каждую дискотеку, но после этого у неё и у него никаких неврозов и неутолённости. Она по его глазам видела действие женской привады и по-своему корректировала химию чувственного обольщения, поскольку Матюша стал сутью её женского существа.
Домашние не знали мамочкиных шаманских дел и эксклюзивные пироги Солнышку были с особой начинкой и их она никому не показывала, замешивая тесто отдельно и незаметно выкладывая из особого блюда. Но и под перекрёстным обстрелом ревнивых и характерных дочек Матвей чуял всё и понимающе кивал, раскусив тайный знак от неё. Переглядываний между ними домашние не замечали и общие диалоги никогда не прекращались, однако шло это с соблюдением приличий и любовная парочка вполне обходилась без общения рук и ног под столом и криминальных касаний и зацепов в ходе чайной процедуры. Не стоит забывать, что дочери у Клани хорошенькие и глазки-ушки у каждой на макушке, поэтому в доме при детях только приличное и правильное.
Кто-то из физиков утверждает, что электрон бесконечен и его глубина неисчерпаема, Матюша же считал, что женщина неисчерпаема в принципе, а Кланя и вообще неиссякаемая бесконечность. Он это заявлял и ей, она жмурилась от восторга и качала головой. Но истина такова — женщина бесконечна
