в кружке что-то не то всхлюпнуло, не то пропищало, и я почувствовала, что наконечника больше нет у меня в попе.
-Подержать воду следует минут 10. В идеале — 20, но это не сейчас. Слишком всего у тебя там много. А чтобы ты смогла расслабиться, сделаем так — тётя Клава густо навазелинила в баночке тампон из ваты, и пальцем с силой вдавила мне его в попу. — Теперь полежи, и ни о чём не думай.
Первые несколько минут действительно не доставляли неприятных ощущений. Разве что постепенно усиливалось желание какать, но так, терпимо. Затем начались сокращения в кишечнике, которые волнами проходили вниз, но натыкаясь на «пробку» из тампона, возвращались обратно. На второй половине времени совершенно вдруг резкий позыв заставил меня сжаться; тётя Клава сильнее и глубже вдавила мне в попу тампон. Какать хотелось уже непереносимо. Тётя Клава, зажимая мне дырочку тампоном, вторую руку положила мне на бёдра, слегка прижимая их и поглаживая.
-Ещё минутки три-четыре, и можно будет идти. Иначе всё бесполезно, — успокаивала она меня, и вновь начиная рассказывать истории.
Три-четыре минуты в таком положении кажутся десятью часами.
Позывы подкатывали волнами. Проходя, каждый из них словно наталкивался на затычку-тампон, отражался от него, и возвращаясь, угасал. Тётя Клава, положив мне руку на бёдра, как бы незаметно придерживала меня, не забывая отвлекать. Время подходило. Но и позывы усилились настолько, что голова отказывалась что-то воспринимать. Теперь уж какать хотелось неописуемо. Я думала, ещё хоть один позыв — и уже не сдержаться, из меня всё просто вылетит, как из прохудившейся разорванной трубы. Я зажимала попу, напрягая ягодицы, втягивала дырочку, держась из последнего…
-Вот и всё, беги теперь — тётя Клава посторонилась, давая мне дорогу.
Я одним махом оказалась на ногах, даже не обуваясь, босиком, чуть не вынеся дверь, как лошадь выбежала в прихожую. И тут из попы у меня потекло, тонкий ручеёк заструился по ноге. Уже не помню, как я пролетела пандус, кинулась к ведру. Но, пока я поворачивалась к нему задом, хорошая пригоршня воды выплеснулась у меня из попы, хорошо хоть на грязный затоптанный сарайный пол, усыпанный мелкими щепками и раздавленной корой. В то же мгновение я даже не села, а упала попой на ведро. Тотчас туда выплеснулось сравнительно немного воды, а за нею полезла, подпираемая сверху основным объёмом воды, буквально разрывающая дырочку твердокаменная, толстенная и бугристая «голова» всей массы. От жуткой боли потемнело в глазах. «Вот так, наверное, рожают…» — почему-то пронеслось у меня в голове. Мощная волна сокращения прошла в животе сверху вниз, рвануло по телу острейшей болью. Если б не наложенная заранее обильная вазелиновая смазка, мой задний проход, скорее всего, мог бы быть тяжело повреждён…
Тяжеленный ком плюхнулся в ведро, следом понёсся поток воды, неся с собой более мелкие куски. Потёк нестерпимый смрад. Хорошо ещё, что входная дверь в сарай была распахнута настежь, и по помещению гулял пахнущий травою ветер, а через отдушину наверху создавался сквозняк.
Посидев ещё немного, я поняла, что более того, что вышло, из меня сейчас уже и не вылезет. Но где-то выше, чувствовалось, сидит ещё какая-то тяжесть, даже затрудняющая дыхание. Но она ещё не спустилась достаточно низко, по-видимому, ей мешало тогда то, что только что выбило из меня.
Рулон туалетной бумаги был предусмотрительно оставлен тётей Клавой в картонной коробке около ведра. Я окликнула её, прося принести мне в какой-нибудь ненужной банке воды. И, когда она отошла, я намочила в воде кусок бумаги, смыла с ноги уже подсохшую коричневую полоску от вытекшей из попы воды, мокрой же бумагой — на всякий случай — обтёрла ляжки сзади, подмыла и вытерла попу. И теперь, уже совершенно безо всякого смущения или боязливости, а наоборот, даже с какой-то почти что охотой, отправилась на диван.
-Да, милочка, как у тебя тут всё разодрано, — покачала головой тётя Клава, осмотрев мою дырочку. — Давай сначала сделаем так: замажем погуще вазелином, ты полежишь с полчасика, а там и продолжим. Даже я вижу, что из тебя вышло далеко не всё.
Вновь наконечник совершенно неощутимо вошёл в мою попу, заметила я это лишь по тому, что в животе началась прибавляться тяжесть от вливаемой воды. Пока мне делалалась клизма, я не чувствовала неудобства, стараясь настроить себя, что вот она размывает там всё, что доставляло мне столько неприятностей…
Не стану вторично описывать тех ощущений, когда я задерживала воду. Но тут, откуда не жданно, подошёл совершенно другой конфуз: я стала намокать! Да, сама не понимаю, почему, но… Тем более, я достаточно долго уже не брила лобок, волос был на нём довольно густой и длинный, и, смочившись, сразу отяжелел… Кое-как прикрывшись незаметно рукою, я заняла положение, чтобы это не бросалось в глаза. Не знаю, заметила хоть что-то тётя Клава, но думаю, она не подумала ничего лишнего…
Эту клизму я продержала почти 20 минут. Почти — потому что тётя Клава, видя, как меня корячит, отпустила меня на ведро чуть пораньше, всё равно минута-другая погоды не сделает. Но… В этот раз, кроме воды, которую я донесла уже без потерь, да каких-то мелких кусочков, не вышло ничего. Тот же результат дала и третья клизма… Пятая… Но что там ещё что-то сидит, я чувствовала. Но ОНО, видимо, находилось гораздо выше того, куда доходила вода. И выход был один: дождаться, когда ЭТО само спустится ниже, и тогда уж и вымыть его. Но спуститься быстрее надо было ЕМУ помочь…
-Вот что, Галочка, давай сделаем так: перед самым сном я сделаю тебе клизму из растительного масла. Оно пробудет в тебе до утра. А утром сделаем обычную.
-Хорошо, — согласилась я.