"как в жопу раненый," - крутится у меня в голове, пока я пробираюсь в толпе метро; периодически моё лицо просветляется идиотской улыбкой, надо же, выебли в жопу; пусть только пальцем, и зрелая женщина, за пять тысяч рублей, но блять как же здорово! меня мало беспокоит, что на земле сотни людей, непрерывно, в любую минуту, занимаются анальным сексом, по-настоящему, с риском получить спид; для меня существует только сопение Ирины Петровны, разрабатывающей мой девственный анус; внутри него ещё сохраняются остатки наколдованного ею жара; я представляю, что из задницы у меня растёт огненно-рыжий цветок.
интересно, а ей будет так же приятно, если я ей посую? кажется, у женщин по-другому происходит; но всё-равно, надо обязательно постараться; как-то ведь она выяснила, что мне понравится. "содомит!" - я читаю в глазах едущих со мной в вагоне; все вокруг догадываются, и смотрят осуждающе; в этот раз, особенно, деды. меня снова накрывает волна сладкого стыда; на перегоне между Савёловской и Менделеевской у меня встаёт.
конец недели повторяется почти в деталях; ночью я едва не скулю в грёзах о хозяйке тёмной комнаты с золотыми цветами за нитяным занавесом; днём украдкой проверяю, видно ли снаружи влажное пятнышко под ширинкой. меня нисколько не заботит, что Ирина Петровна попросту проституирует на своих клиентах; наоборот, ещё больше заводит; Олег говорил, у неё есть семья: муж, уже выросшие дети; моё восхищение ею окрашивается зудящими нотками ревности, хочется узнать, что она делает с другими мужчинами, встречает ли кого-нибудь с особенным интересом; отличает ли по запаху тела, спермы; помнит ли, какой у кого член, кто и как с ней кончает? я рисую себе фантастические картины, как она, связав меня на нашем сеансе, приглашает другого мужчину, и заставляет меня смотреть, как они совокупляются вдвоём, как он кончает ей на лицо, и она, с глазами, масляными от одолевшей её похоти, тронутыми чужим семенем губами объясняет мне, какой терапевтический эффект заключается в только что увиденном мною; от таких мыслей особенно сладко ноет внизу живота, а в писуар на исходе струи отправляются тягучие, прозрачные капли.
в другие моменты, мне кажется, мы могли бы подружиться с ней, я бы звонил ей, просто так, поболтать; или мы встречались бы вечером, и шли на какую-нибудь выставку, или в театр; она толковала бы мне образы, созданные художниками, с точки зрения тантры; что на самом деле лежит в основе того или иного творческого акта; а после я провожаю её по пустынной ночной улице, она рассказывает мне про буддийскую космологию, у неё тёплая рука.. в итоге мы сосёмся в подъезде, жадно и жарко, как студенты; она стоит на ступеньку выше, я мну её дынные груди под съехавшим лифом, она делает мне минет на прощание, и мы оставляем скомканные билеты в лужице спермы на треснутой плитке.. т.е. всё сводится к очередному пятну в джинсы.
такие приятные мысли заполняют начавшиеся рабочие дни; неделя как-то незаметно переваливает через среду, и вот, снова четверг; с некоторых пор у меня встаёт просто при рассматривании столбиков чисел в календаре. я набираю Ирине Петровне, опять пораньше, ещё нет десяти, она отвечает практически сразу, - "Сергей? нет, не разбудили, я рано встаю," - снова улыбка, и я улыбаюсь в ответ; засунув руку в карман, откровенно мну набухающий член под звук её голоса, надо будет всё-таки позвонить ей как-нибудь, среди недели, и подрочить под неё; и едва не пропускаю вопрос, - "вы во сколько завтракаете обычно?"; отвечаю, что не ем по утрам, просто иду обедать пораньше, например, в двенадцать; - "приезжайте лучше в двенадцать ко мне сегодня..
сможете?.. рассчитывайте только по времени, как на два часа," - уточняет она, и я понимаю, что речь идёт о деньгах;
безоговорочно приняв все условия, возвращаюсь на место, разослать письмо, что буду отсутствовать до вечера. добираюсь до Дмитровской дольше обычного, поднимаюсь на восьмой этаж уже в начале первого, слегка недовольный собой, так как не люблю опаздывать; коричневая дверь на месте, приоткрыта, за ней я нахожу Ирину Петровну, и лёгкое раздражение мгновенно отступает, стоит мне встретиться с ней взглядом; так, наверное, мужчина и женщина смотрят друг на друга в первые секунды знакомства, когда их общение не обременено никакими условностями или обязательствами, никаким багажом совместного быта или долга, когда они ищут друг в друге праздник, а не способ решить проблемы, достичь цели, подчеркнуть статус; в общем, всё то, что остаётся для меня снаружи обитой двери Ирины Петровны.
я догадываюсь, что в большей степени, эта теплота в её глазах - профессиональный навык; она делает мужчин извивающимися червями, давит на их кнопки, и они покорно несут ей своё семя и деньги; мне кажется, можно почувствовать их след, проследить, как слизней, от метро до квартиры, по затягивающему, щемящему яйца предвкушению соития, ласок и неги; во всём этом есть теперь и моя капля. но наверное, как и любой другой, кто заходит в эту дверь, я предпочитаю скрывать свои догадки, и не расставаться с иллюзией, что хозяйка хоть немного рада мне по-настоящему. сейчас Ирина Петровна смотрит на меня скорее испытывающе, держит паузу дольше обычного, мне очень хочется услышать, - "Сергей, давайте трахаться"; вместо это следует обычное, - "здравствуйте, Сергей! как добрались?.. проходите..";
сегодня она в своём этническом костюме, расцвеченных брюках и тунике, с высоким тугим пучком на голове, стоит в проёме кухонной двери, из которого доносятся запахи и звуки готовящейся еды, что-то шкварчит и булькает; я с замиранием сердца гадаю, чем сегодня обернётся для меня наш сеанс; она, словно услышав мой вопрос, спешит пояснить, - "сегодня вместо чая у нас полноценный обед, я решила вас подкормить," - и чарующе улыбается, - "не подумайте только, что собираюсь исправлять ваш недостаток веса, так же, как секса"; я смущенно улыбаюсь, сражаясь со шнурками на кроссовках, - "сестра жены говорит, не в коня корм"; Ирина Петровна принимает вызов, - "ничего себе.. значит, корм разнообразить нужно, коня выгуливать.. взнуздать как-следует.. выкупать!" - и, довольная собой, - "вот вы кстати, прямиком в ванну и направляйтесь.. проходите сразу в комнату потом, я там всё приготовлю". с той же печатью смущения на лице, я проскальзываю в ванну; Ирина Петровна скрывается на кухне, где поспевают, как мне представляется, таинственные блюда по тибетским рецептам, дающие мужчине силу, а женщине - притягательность.
после душа прохожу за нитяной занавес, стараясь придать жесту, которым его открываю, больше уверенности и даже некоторой хозяйскости, всё-таки, здесь я кончал; Ирина Петровна располагается на подушках, внутри короба, рядом с небольшим, низким столиком, покрытым расшитой пёстрыми цветами тканью; столик заполнен тарелками, вазой с фруктами, есть изящный противень с жареным мясом, нарезаны свежие овощи, есть ещё, кажется, тушёные; лежат приборы, цветные салфетки; в общем, иллюстрация из сказок "Тысячи и одной ночи", хотя ничего такого совсем уж необычного - диковинных гарниров, обезьяних голов или насекомых, - я не вижу; поза хозяйки, её туалет и убранство комнаты кажутся мне более экзотичными, чем содержимое стола; так же, как и звуки, наполняющие сегодня тягучее, даже знойное, пространство: далёкий женский голос нараспев произносит слова на непонятном языке под низкий рокот больших барабанов. "Сергей, заходите внутрь, садитесь," - Ирина Петровна повелительно взмахивает рукой,
- "скромный стол, но важно, *как* мы поглощаем пищу, а не только то, что мы едим, или кто для нас готовит. вы, Сергей, явно излишеств в еде себе не позволяете," - намекает на мою худобу, - "ещё вы не курите, это хорошо.. алкоголь часто употребляете?"; я перешагиваю в короб и сажусь за столик; мотая головой -"неа.. две недели назад последний раз. вообще не пью практически."; Ирина Петровна покровительственно улыбается, - "замечательно.. а кофе пьёте?"; - "не, кофе тоже не пью.. обычно чай чёрный, без сахара," - я стараюсь сидеть расслабленно, но стесняюсь раздвинуть ноги под полотенцем; Ирина Петровна