красивая, а я тогда кто? - Злобно думала она, попутно размышляя как бы отомстить Лизке за это ее коварное мнение. – Это она назло мне говорит, чтоб нас с Анжелой поссорить. А сама думает, что это она самая красивая. А у самой нос картошкой».
-Ну, с чем теперь пришла?- Как-то словно обреченно спросил музыкант, когда снова увидел Анжелу у своей двери.
Она неопределенно дернула плечиками и глубоко, и очень искренне вздохнула.
- «Собачий вальс»?- Понимающе спросил маэстро.
Девочка охотно кивнула головой.
Пианист пустил хмурый, вороватый взгляд по лестничной площадке (как минимум в двух квартирах, изнывая от любопытства, изнутри липли к дверям ненавистные ему бабули -соседки, взяв музыканта в прицел глазка), схватив за руку, вовлек юную гостью за порог и захлопнул дверь.
- Иди в комнату, я счас приду,- прохрипел он,- ковыляя на кухню. Там, нащупав чайник, он выдул из него чуть не всю воду. Остатками смочил затылок.
Анжела же осмотрелась в комнате и подивилась порядку, царящему там. Звуки, так часто несущиеся из этого гнезда разврата, как-то слабо сочетались с чистотой .
Откуда же было знать молодой визитерше, что маэстро учредил эдакий своеобразный график дежурств по квартире для своих поклонниц и учениц. И согласно этому графику они поочередно наводили марафет в «апартаментах» наставника, нередко делая это с энтузиазмом и вдохновением.
Среди прочего за этим занятием была замечена и темпераментная Надежда Альбертовна, натянув резиновые перчатки, она до скрипа отмыла оконные стекла, да при этом еще и покрикивала на помощниц, считая себя главной. И стекла теперь были такими чистыми, что казалось и нет их вовсе!
Ну что больше всего удивило Анжелу, так это фортепьяно: оно было выдвинуто чуть не на средину комнаты и использовалось, видимо, и как стойка бара.
На его верхней панели гнездились разноклиберные бутылки и стаканы.
«Боже мой, - думала Анжела, - осквернили бутылками инструмент, которому выпало счастье озвучивать музыку, исполняемую столь необычным образом».
Раньше, если девушке не изменяла память, он был придвинут к стене.
Гостья увлеклась и почему-то даже развеселилась.
- Ну и?!- Кто-то грозно спросил ее, столь неожиданно, что она вздрогнула.
Хозяин стоял супротив нее в своем халате и хмурил свои замечательные брови.
- Вам для вальса нужна женщина. Так вот я женщина,- с вызовом предложила Анжела свои условия, дрожащими пальчиками расстегнула редкий ряд своих пуговиц и распахнула на себе не то коротенькую блузку, не то платье, под которым не было белья.
В глазах у маэстро замелькали разноцветные звезды. И груди еще недоразвиты, и рубец кроток, и в то же время в теле этой совершенной, точеной девочки было уже что-то неуловимо бабье. Белое, плавное, знойное, показывающее, что она созрела для ебли, и ебля будет горячей.
Наставник едва успел поймать рукой - через карман - свой с ликованием вставший член и завести его за бедро.
Он стремительно выскочил на кухню. Затаился и молчал там минут пять:
- Дверь открыта,- наконец как-то очень грустно проговорил он. Он намекал, что гостье пора уходить.
- Я уйду, ну я вернусь,- пригрозила Анжела из коридора.- Советую вам хорошенько подготовиться. И примерьте вот это! - Она пустила по воздуху какую-то штуку, которая шмякнулась на пол посреди кухни.
- Что это?! - Ужаснулся пианист.
- Это ошейник нашего Буля. Булька умер в прошлом году, ошейник остался. Он будет вам впору.
Во дворе, откуда-то из кустов сирени, взволновав их густой цвет, да так, что посыпались капли дождя, на нее вывалилась шальная училка Надежда Альбертовна в задранной короткой юбке, впилась в прическу конкурентки:
- Извращенка сопливая, опять приперлась! – От налетчицы разило спиртным.
Подоспевший Венька сзади огрел Альбертовну скрипичным футляром. От неожиданности та ослабила хватку, и ребята убежали.
- Кто это?!- Каждый раз молодой человек сталкивался в этом дворе с чем-то непонятным, а потому перестал особо удивляться чему- либо.
- Так, дура одна.
- Фанатка что ли?
- Ага.
Анжеле почему-то было невыразимо тоскливо и одиноко.
- Слушай, Веник, айда ко мне ночевать. Мои на дачу свалили…
- Давай!- Лучезарно улыбнулся юноша, хватаясь за телефон. Сейчас только Ма предупрежу.
Наивный Вениамин без сомнения был счастливым человеком. Просыпаясь утром, всякий раз он вспоминал, что на этом свете есть она – Анжела - и он живет с ним под одним небом, слышит с ней одну музыку, и его душа преисполнялась ликованием.
И ходил, и ходил его хрупкий смычек по трем простым заветным струнам, пробуждая воистину гениальную, сложную и гармоничную музыку…
В троллейбусе Анжела была добра, оживленна и разговорчива со своим ухажером, а дома чего-то неожиданно огорчилась, замкнулась, загнала гостя в комнату, даже не напоив желанным душистым чаем.
И велела сидеть и не высовываться.
Он покорно сидел, не высовывался, сожалея, что пришло время репетиции, а ему, видимо, так и не удастся прикоснуться к смычку, ничего не понимал, и все же глупо улыбался и был бесконечно счастлив от близости своей возлюбленной.
Ночью проем под дверью его комнаты бесшумно озарился полоской света. Веня робко приоткрыл дверь - ровно на один глазок - и обомлел – голая Анжела, высоко поднимая ноги, далеко и плавно, как гренадер на параде ставила их, грациозно вышагивая по коридору, руками мяла свои груди и виляла попой, как бы предлагая себя кому-то невидимому и одновременно оценивая себя в зеркале, самом большом в квартире.
Впечатлительному юноше обнаженная девушка казалась божеством, одно отражение которого созерцать уже было блаженством.
Не дыша, на цыпочках он метнулся к постели, как уж из травы выскользнул из трусов и майки, и лишь только прикоснулся к своему звенящему писюну - тут же выкинул горячий сгусток спермы…
lV .
- Заездит эта ципочка нашего Ромку-пианиста. Налетел корабль на рифы,- проводил Анжелу тоскливым взглядом тот самый писклявый старик, который раньше рассказывал партнерам про Собачий вальс,- у нее даже каблучки стучат, как у копытца у чертика.
Заметьте, и все его бабы поразбежались, акулы эти беломясые. Чуют пиранью!
На этот раз Анжела и ее странный репетитор не разговаривали. Он молча впустил ее в квартиру, словно поймал ее своею дверью и крепко запер ту дверь.
Анжела молча прошла в зал, молча разделась, аккуратно сложила вещи на постели и встала раком на нечистом в общем-то ковре, вильнула возбужденной вагиной:
- А так я вас вдохновляю?!
- Ну что ты хочешь, проклятая, скажи уже?! – Взмолился Роман Борисович,- ты думаешь, я тебе поверю, что ты пришла с добром?!
- Покажите мне свой «Собачий вальс». И не кобеньтесь, а то я папе расскажу, что вы приставали. И заявлю в полицию, что вы хотели меня изнасиловать.
- О, вероломная! Ну, хорошо же, я покажу тебе, раз ты просишь! - Вскричал маэстро, соображая, что терять уже нечего.
Он сбросил халат, словно вопреки его воле, его член мощно стоял, глазея на девушку пустым темным отверстием, в котором лежала густая капля смазки.
Анжела вздрогнула и крепко зажмурила глаза. Маэстро заходил сзади.
-Эй, вы куда?!- Испугалась и встрепенулась она и распрямилась, стоя на коленях.- Идите вон туда! И ошейник, пожалуйста наденьте.
- Куда? – Удивился настройщик.
- К фортепьяно!
- А на хера оно мне счас, то фортепьяно?!
Ум заходил за разум у пианиста, ну, кажется, он все-таки начал что-то просекать:
- Ладно, пойду, - пообещал он, ну прежде чем играть я должен себя хорошенько смазать, ты поможешь мне, о, преданная моя поклонница?
- О, да! – В тон ему ответила девушка. - Только ошейничек не забудьте, будьте любезны.
- Да я и не знаю, куда и закинул-то его, Господи!
- Ищите.
- А застегивается-то он как?!
- Просто. Как ремешок часов.
Вскоре она почувствовала, как цепкие пальцы репетитора жестко сомкнулись на ее талии, и как бы зафиксировали ее, и горячая, как огонь залупа натужно вошла в тесную вагину и настойчиво пошла, как-то очень тяжело расправляя ее, пока не уперлась в матку.
"Однако, какая она уже "взрослая!", подивился учитель. Откуда ж ему было знать, что Анжела была прекрасно осведомлена, где ее мама- утонченный педагог по вокалу - прячет от папы- талантливого критика - дорогой, мощный вибратор, германского производства.
Маэстро обождал, пока партнерша попривыкнет к