в дом, я поднялся на второй этаж. И тут по пути к себе заметил, что дверь в комнату Полины приоткрыта. Оглядевшись по сторонам, и убедившись, что рядом никого, вошел. Внутри все было чисто и аккуратно. Сумка с вещами в углу, косметичка у зеркала, на вешалке красное платье в белый горошек, а на кровати какая-то книга. Я подошел и взял ее в руки. Это оказался "Французский роман" Бегбедера. Что удивительно — в оригинале. Пролистав пару страниц, я положил книгу на место, повертел в руках помаду и еще какие-то красящие приблуды, а потом склонился над сумкой. Замерев на мгновение, прислушался. Мало ли, раздадутся шаги. Медленно расстегнув молнию, стал перебирать лежавшие внутри вещи. Майки, футболки, шорты, короче, стандартный набор. А затем мне на глаза попались черные кружевные трусики. Это уже интересно. Вновь обернувшись на дверь, я аккуратно взял их в руки. Чем дольше я рассматривал и держал эту чудесную ткань, тем быстрее у меня билось сердце. Одна лишь мысль, что эти трус
ики были на бедрах Полины, терлись о ее лобок, заставляла меня гореть. Я поднес их к лицу и вдохнул запах. Ее запах. Такой удивительный и пьянящий. По телу пошли мурашки.
Замявшись, я убрал белье обратно, сложил вещи надлежащим образом, закрыл молнию и, стараясь не шуметь, быстро ушел в свою комнату.
Полина подпускала меня к себе лишь затем, чтобы в следующую секунду оттолкнуть. Словно играясь. Но тем не менее она взяла с собой кружевные трусики. И уж точно неспроста.
5
Я столкнулся с неожиданной проблемой — телевизор на чердаке перестал включаться. Произошло это еще очень некстати, я как раз собирался посмотреть фильм. Даже кассету выбрал — "Моцарт — навсегда" Годара. Она одна из немногих была в коробке с красивой лицевой стороной. И похоже, сегодня это было единственное, на что мне оставалось смотреть.
Отодвинув телевизор от стены, я стал разглядывать его заднюю стенку. Несколько проводов, кабель питания, какая-то наклейка. Я вытащил желтый провод из гнезда. Вроде ничего такого. Остальные тоже с виду были в порядке. Не понимая, в чем причина поломки, я, надеясь непонятно на что, засунул их все обратно, нажал на кнопку. И… о чудо! Телевизор заработал. Похоже, в руках у меня была какая-то чудодейственная сила, не иначе.
Вставив кассету в проигрыватель, я уселся на диванчик и ткнул "плей" на пульте. Тут, одновременно с появлением на экране логотипа "Gaumont", раздался стук в дверь.
— Войдите, — крикнул я, не оборачиваясь, будучи уверен, что это пришла мама. Или, на худой конец, папа.
— Привет, — окликнул меня голос.
Я обернулся и увидел Полину. Она стояла, убрав руки за спину и пристально разглядывая меня. На ней были желтая футболка и вельветовые штаны, удивительно, но ей это шло. Засуетившись, я поставил кино на паузу, потом поднялся с дивана.
— Привет. Ты… ты как тут?
— Решила посмотреть, чем ты тут занимаешься.
— Хорошо.
— Я что, помешала?
— Да нет. Я вот, кино смотрю.
— Что за фильм?
— "Моцарт — навсегда" Годара.
— Никогда не слышала.
— Это французский режиссер. Кайе дю синема, новая волна, все дела.
— Не особо помогло, — хмыкнула Полина, оглядываясь вокруг.
— Могу рассказать потом, — я вспомнил лежащий на ее кровати роман Бегбедера. — Ты же интересуешься… ну, всяким французским.
— Откуда ты знаешь?
— Не знаю… Предполагаю.
Она, с каким-то лукавством посмотрела на меня, потом подошла к шкафу с кассетами.
— Сколько же их тут…
— Больше сотни. Не знаю. Может, даже двести.
— И кто их сюда притащил?
— Это отца. У него раньше было такое хобби.
— Собирать кассеты?
— Собирать в принципе всякий хлам.
Полина улыбнулась, и я только сейчас заметил у нее ямочки в уголках рта. Очень мило.
— И ты все это смотрел?
— Ну, не все. Но многое.
Взяв с полки одну из кассет, Полина стала ее разглядывать.
— "Женщины на грани нервного срыва", реж. Педро Альмодовар, — задумчиво прочитала она, — А, так я это смотрела.
— И как?
— Ничего так. Миленький, глуповатый фарс.
— Мне тоже так показалось.
Вранье. Не смотрел я этот фильм. Какая же я тряпка! На секунду мне стало тошно от самого себя, но я быстро отбросил эту мысль на задворки сознания.
Поставив кассету на место, Полина потянулась к верхней полке, оголив при этом живот. Я сделал вид, что ничего не заметил.
— "Читай по губам", реж. Жак Одиар. Ух ты! И этот я тоже смотрела, ничего себе совпадение. А ты видел?
— Ага.
— Понравился?
— Да, классный.
Опять мимо. Я снова врал и ловил себя на мысли, что готов свернуть шею всем своим принципам, если потребуется.
— Слушай, а можно… — вдруг сказала Полина, убирая кассету обратно.
— Что?
— Ну, с тобой фильм посмотреть.
Я немного смутился от подобной неожиданности, но сегодня, казалось, вообще очень странный день. Так что стоило просто принять все его сюрпризы и плыть по течению.
Мы вместе уселись на диванчик, и я включил кино.
Первые минуты я не запомнил — постоянно косился на Полину, думал о ней. По сути, смотрел, как она смотрит кино. Но потом неожиданно втянулся и не отрывался от экрана до самого конца. В итоге, правда, я мало что понял. Годар на старости лет стал уходить в какие-то замысловатые эксперименты, жертвуя смыслом ради красоты изображения. Полина тоже не особо прониклась. Когда пошли финальные титры, она повернулась ко мне, нахмурив брови:
— Как-то… совсем… даже не знаю…
— Ну, как бы… там это всё… — задумчиво ответил я.
— Вот да. Именно.
Я улыбнулся. С внятным выражением мыслей у нас двоих, похоже, были проблемы. Но мы все равно отлично друг друга поняли.
Ночью я долго не мог уснуть. В голове снова и снова всплывала улыбка Полины. Почему она вдруг решила ко мне прийти? Уж не родители ли ее науськали? Нет, нет, нет. Между нами что-то возникло, какая-то связь. И она тоже это ощущала. Иначе и быть не могло.
Вскоре веки у меня отяжелели, и я уснул. Мне снились поля сирени. Огромные, яркие, без конца и края. Я шел, вдыхая пьянящий аромат цветов, и хотел, чтобы все это навсегда было моим. И только моим.
6
Лед, как говорится, тронулся. Удивительно, как мог сблизить людей совместный просмотр фильма. Теперь я стал проводить с Полиной практически все свободное время. И внезапно мне расхотелось, чтобы лето кончалось. Мы разговаривали, играли в волейбол, слушали музыку, смотрели фильмы и вновь разговаривали. Вскоре я понял, что вкусы у нас весьма похожи. Мы оба любили читать Довлатова, смотреть Долана, слушать Gotye. Но вот ее странную, мазохистскую любовь к Стивену Кингу я понять не мог.
— Да блин, нормальные книги, простые и понятые, — доказывала Полина.
— Это фастфуд. Ширпотреб. В нем никакой ценности, — настаивал я.
— А что, обязательно должна быть какая-то ценность и мысль?
— Хотелось бы.
— Порой не хочется грузиться чем-то сложным, а просто, не напрягая мозги, провести вечерок-другой. И Кинг для этого прекрасно подходит.
Я счел за лучшее промолчать.
В тот же день, взяв велосипеды и бутылку сока, мы отправились в импровизированное путешествие.
Солнце стояло в зените, мы ехали мимо полей и линий электропередач. В воздухе витал запах свежескошенной травы, ветер овевал мне затылок, и складывалось ощущение, что жизнь удалась. Я болтал с Полиной не о чем, а когда разговор буксовал, отпускал какую-нибудь остроту. Например, про щит с аляповатой рекламой мыла, который мы только что проехали. Полина смеялась, а у меня было такое чувство, будто в мире остались только мы вдвоем.
Где-то через час мы остановились рядом с подлеском, я слез с велика, Полина — следом. В паре метров, в тени деревьев, прямо из-под камня струился родник. Я набрал воду в ладони, отпил немного и умыл лицо. По телу прокатилась приятная легкость. Полина коснулась воды пальцами, но тут же отпрянула:
— Она же ледяная!
— А чего ты хотела? Чтоб можно было чай заварить?
— Иди ты, — она плеснула на меня водой, капли попали за шиворот, и я по-дурацки скрючился.
Постояв в нерешительности, Полина, громко выдохнув, омыла лицо и шею.
Я сказал с притворным восхищением:
— Ну ты прям крутышка.
— Крутышка? — она рассмеялась.
— Ну да, а что?
— Смешное слово.
— Скорее, милое.
— То есть я, по-твоему, крутышка и это мило?
— Да.
— Тогда спасибо.
Допив общими силами уже давно ставший теплым сок, налили в бутылку родниковой воды.
Выйдя из подлеска, мы уселись на мягкую и зеленую